Ирина Громова - Ведьма на зелёной фишке
С тех пор Тусечка перебила всех мышей, которых я по несколько штук выметала в течение двух недель. А потом мыши кончились. Но Туськина мышеловка осталась. Судя по всему, именно туда и сунул свои пальцы незваный гость, когда начал высыпать под сервант принесенную землю. Крыса прыгнула и прокусила руку. Земля просыпалась. Враг ретировался. Сам виноват. Только мне позволено ковыряться в Туськиных припасах, делать уборку и менять их на более свежие конфеты. Но, я же Тусечку кормлю и её вырастила.
А сейчас я испытывала гордость, наш маленький серый мышонок бросился отчаянно защищать свой дом. Нет, конечно, так просто мы не сдадимся.
– Знаете что, Кеша, вы продолжайте ловить вашу «Зверюгу».– Предложила я. Вечер пора было заканчивать. Люди хотели спать. – А я проверю некоторые соображения. Потому что все равно остаюсь при своём мнении. С моей точки зрения, вашей «Зверюге» не нужны Настя с Ксюшей. Она уже расправилась со своими врагами и может спокойно возвращаться домой.
У меня другой подозреваемый, его причастность и мотив намерена проверить завтра. По моей версии, клиент – обязательно возвратится. Потому что ему надо расправиться именно со всеми членами семьи.
Убийца уже расправился с Глашей Галучевой. Уверен, что сжил со свету Валю Галучеву и её законного мужа. Сегодня была предпринята дерзкая попытка прорваться к Насте и её дочери Ксюше. Я смею настаивать, что у моего подопечного есть серьёзный мотив к уничтожению именно семьи. Завтра я кое-что уточню в посёлке. И если получу подтверждение, то мы имеем дело с врагом опасным, дерзким, изощренным и умным. Не слабее вашей Гинтары-«Зверюги». Сцепиться с Терентием Павловичем и всей его армией, это надо быть или сумасшедшим, или, знаете, гением.
На том мы и остановились. Чтобы не беспокоить Терентия Павловича, который расположился в Настиной спальне вместе с Ксюшей, я постелила Насте и Валентине в гостиной. Кеша ушел спать в облюбованный им спортзал, а мы поднялись к себе, предупредительно забрав с собой Туську. Провинившуюся Скарлетту Настя попросила оставить с ними. С собакой было спокойнее.
39
Справившись, благодаря методике господина Миллера с загадкой «ЭНЖеЛОНа», я забросила в подсознание ряд новых вопросов.
Что я хочу найти в краеведческом музее? Почему меня тянет в него так, как будто на поверхности лежит разгадка, которую мы не видим.
Не давали покоя и другие вопросы. Какая кошка могла пробежать между Настиным Остапом и Сашкой Нечаем? Оба родом из одной деревни на Украине. При этом Остап ничего не помнил, потому что их семья переехала на другое место жительства. А Сашка уже не мог ничего объяснить. Моя ошибка заключалась в том, что я не спросила его об этой вражде в Кручихе. Но сейчас Сашка больше ничего не расскажет. И нет смысла посыпать голову пеплом. Видимо, после музея придётся ещё раз сходить в администрацию и поговорить с Василисой.
И почему бедной Глаше отрезали руки и голову? Сначала я подумала, что это могла сделать Валентина. Она, обнаружила тело, переодела в свою одежду, отрезала руки и голову, чтобы убедить убийцу, что мертва именно она.
Но сама жена Терентия утверждала, что нашла тело уже обезглавленным и только спрятала, прикопала голову, завернув в пакет.
Утром я никого не стала ждать к завтраку, встала пораньше и пошла в школу, чтобы переговорить с директором Владленом Леонидовичем. Собственно, на процедуру объяснения ушло минуты три. Владлен просто взял ключи от кабинета и проводил меня в дальний угол на втором этаже здания школы, где под музей было выделено два класса. Один – под патриотическое воспитание. Второй – для всего остального. Сейчас там была нужная мне экспозиция.
Владлен рассказал мне «новость» о гибели хозяев Кручихи, посетовал на то, что теперь будет с гостиничным комплексом, рассказал, куда повесить ключ и побежал на урок.
В музее было тихо и думалось легко.
Мне вспомнилось, как во время презентации выставки «Знаменитые клады», Терентий демонстрировал какую-то древнюю, ещё советскую папку с бумагами, в знак подтверждения, что собраны некие документы. В тот день эту папку листали гости из района и до меня она так и не дошла. Потому что я спешила смотреть лекции профессора Красильникова. Возможно, там есть что-то нужное.
Сверху на стеллажах папки не лежали. Я нагнулась и осмотрела внутренние полки стола. Здесь кое-что было, но прошло время, прежде чем я выудила нужные мне документы. В огромной синей картонной папке на завязочках, лежали еще несколько стандартных зелёных папок по темам. Папки так и назывались: семья Никитовых, семья Чурсановых, Шестаковых и… очень хорошо – Галучевых.
Редко бывает, когда удача так решительно сама идёт к тебе в руки. Сейчас она буквально навязывалась и кричала, «возьми, меня, возьми!»
Толстая потрепанная зелёная папка, пахнущая пылью и старыми газетами, была озаглавлена словом ГАЛУЧЕВЫ. На нижней строке было выведено почерком молодой учительницы начальной школы:
«Материалы собраны основателем первого краеведческого музея посёлка Светлый Путь Тамарой Николаевной Волковой».
Почему-то волнуясь, я осторожно развязала дряхлые тесемочки.
Откинула обложку папки. Прямо на меня смотрело генеалогическое древо семьи Галучевых, любовно выведенное на обычном листочке в клетку лет сорок назад. Было у кулака Фёдора Васильевича Галучева четыре сына. Вот удача так удача.
А дальше, газетка к газетке, документик к документику, подобранные и сложенные в хронологическом порядке, вырисовывалась трагическая судьба мощнейшего местного рода.
Заглянув в музей на часик, я просидела здесь больше пяти часов. И только после обеда решительным шагом направилась в контору к Василисе Премудрой. В голове у меня сложилась общая картина.
А на отдельной бумажке я дорисовала дерево рода Галучевых, с учетом дополнений, которые произошли за последние сорок лет. С тех пор, как прикасалась рука неизвестной мне Тамары Волковой.
И выглядело оно так.
Самое зажиточное и мощное семейство, прочно обосновалось в наших местах более века назад, благодаря аграрной реформе 1906 года. Принятые Петром Столыпиным указы облегчали крестьянам покупку государственных и помещичьих земель в кредит, и расширяли деятельность Крестьянского земельного банка.
Хутор Галучевых до 1917 года так и назывался хутором и располагался за деревней Кручиха. Обосновал его бывший кручихинский крестьянин Фёдор Васильевич Галучев, который полностью использовал все возможности реформы в период с 1906 до 1913 года. Благодаря льготам и кредитованию Крестьянского банка, в который правительство России делало постоянно возрастающие вливания вплоть до начала Первой мировой войны – быстро развивалось сельское хозяйство великой России.
Семи лет хватило Фёдору Васильевичу, чтобы скупить сотни гектаров земли в радиусе двадцати километров от своего хутора, построить крепкое хозяйство, родить и вырастить детей. И тучнели его стада на заливных лугах, работал кирпичный заводик со своим карьером, увеличивалось количество прудов с жирным карпом. Поля засевали овсом и льном. И даже держали в Питере свою льняную мануфактуру.
И в семье у Фёдора Васильевича всё было ладно. И хозяйка – Людмила Леонидовна на все руки мастерица. Из образованных. И сыновья Пётр, Павел, Иван и Матвей – подрастали толковые. Детям дал образование в церковно-приходской школе, которую сам же и основал в Кручихе. А Ивана даже учил в Питере, надеялся, возьмёт старший сын заботы о мануфактуре и со временем расширит семейное дело. Дело-то, оно ведь требует постоянного присутствия и хозяйского пригляду. А как приглядывать, если мануфактура за сто шестьдесят вёрст от хутора. Иван учился на механическом отделении «Технологического Института Императора Николая 1» Будущий специалист для управления фабриками, был освобождён от платы за учёбу.
Отсюда и пришла беда к Фёдору беда.
На царские и родительские деньги институт готовил на погибель всего российского мироустройства не только знаменитых будущих учёных, но революционеров. Таких как Кржижановский, Красин, Лазо, с которыми лично был знаком Ванька Галучев. После революции Ванька заделался большевиком. Один раз приехал домой, рассказать семье, как они будут в скором времени прекрасно жить в коммуне, после чего с позором был изгнан из дома до тех пор, пока вся эта юная чушь не выветрится из незрелой башки.
Но после тревожного визита сына сделал выводы и Фёдор Васильевич. Надо избавиться от активов, пока Ваньку не убедили пустить их на дело революции. Слухи о смуте в столице докатились до хутора Галучевых. Фёдор не стал долго ждать и, на случай, если придётся покинуть насиженное место и уйти хозяйствовать куда-нибудь в Сибирь, всё что мог, обратил в золотые монеты. А монеты надёжно припрятал. До лучших времён, а может, и до чёрных. Времена ведь меняются. А золото только набирает цену.
